«Разработка шрифтов – даже не мечтайте»
Много ли надо, чтобы разработать шрифт? Налил кофе, запустил программку…и согласился с Василием Дмитриевичем Бертельсом, что за избитым Times New Roman – целая вселенная, приложить руку к созданию которой под силу единицам. Художник, дизайнер, cтарший преподаватель кафедры медиадизайна и информационных технологий поделился своим видением логотипа «Макдональдса», рассказал о «табу для студентов» и переоцененном Рафаэле.
– В интервью Союзу Санкт-Петербургских дизайнеров вы рассуждали об изменениях, которым подверглась кириллица. Если бы у вас появилась возможность кардинально изменить ее внешний вид, то какой бы она была?
– 43 знака: ижицы, яти… Это придает шрифту национальный характер. Кроме того, раньше каждая графема соответствовала своей фонеме – для каждого звука был свой знак. Ничего не нужно додумывать, все уже понятно на письме. И все-таки оставил бы твердые знаки в конце слов. Это тоже отличительная черта русской кириллицы.
– Как вы относитесь к тому, что в последнее время в графическом дизайне чаще стали использовать русский язык?
– Исключительно положительно. Я сейчас периодически преподаю на факультете искусств, и когда идет просмотр работ или защита диплома, вообще не понятно, в какой стране ты находишься – все по-английски. Это ведь спекулятивная вещь. С одной стороны, латиница тысячелетиями отработана, гораздо лучше смотрится, меньше знаков – с ней очень легко работать. С другой стороны, когда вам сначала легко, переход на кириллицу становится очень мучительным. Многие просто не справляются. Лучше поступать наоборот – начинать с кириллицы, а потом со спокойной душой переходить на латиницу.
– В интервью «Изображая ангела» вы упомянули, что когда поступали в «Мухинское» (сейчас – Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия им. Штиглица. – Прим. автора), одной из основных перспектив было занятие книжной иллюстрацией, но, к сожалению, книжной иллюстрацией вам практически не довелось заниматься, хотя связь между словом и рисунком для вас очень важна. За девять лет, которые прошли с момента интервью, вам удалось поработать книжным иллюстратором?
– Мне так и не удалось сделать книжные иллюстрации. Изначально я хотел поступать в Полиграфический институт – там была кафедра книжной иллюстрации. Но экзамен оказался очень сложным – нужно было рисовать обнаженную натуру. Поэтому я решил поступать именно в Мухинское училище на кафедру графики и упаковки, тогда слова «дизайн» еще не было. Но я сделал много других иллюстраций, работая в журнале «Аврора».
– А хочется ли вам до сих пор заняться книжными иллюстрациями?
– Конечно! Раньше мне даже не очень-то и хотелось, потому что качество полиграфической печати было отвратительным, и это был напрасный труд – 50% иллюстраций просто не пропечатывались или пропечатывались плохо. А сейчас другая ситуация – иллюстрации стали коммерческой затеей. Высокохудожественные произведения рисовать не выгодно, а вот зайчиков, котиков – очень даже.
– Как в графическом дизайне, так и в живописи, у вас есть свой неповторимый стиль. Как бы вы охарактеризовали его?
– С портретами сложно. Я всегда стараюсь делать так, чтобы ни один из приемов не повторялся из одной картины в другую. В графическом дизайне я стараюсь совсем не смешивать краски – работаю только чистыми цветами, там меня интересуют простые графические конструкции, четко выверенные пропорционально рассчитанные линии. Это красиво, но трудно. Иногда в портреты я вношу приемы дизайна: линии, треугольники, другую чистую геометрию. Живопись и графика очень плохо дружат друг с другом, но иногда этот интересный ход получается.
Ради искусства можно и партию в пинг-понг остановить
– Как вы относитесь к тому, что некоторые дизайнеры отказываются от своей задумки, чтобы угодить заказчику? И за кем должно быть последнее слово?
– Деньги решают все, к сожалению. Самое приятное, конечно, это уволить заказчика, но это коммерчески невыгодно. Тогда приходится его перевоспитывать, все ведь зависит от целевой аудитории, а не от заказчика. Ну и что, что ему не понравилось? Он ведь один. Пусть отдельный экземпляр для себя напечатает (смеется).
– Если бы вы закрылись ото всех в комнате и рисовали, откуда бы вы брали вдохновение?
– А я так и поступаю. Сейчас у меня есть мастерская – я ухожу туда, у меня там нет ни компьютера, ни телефона, ни радио, ни телевизора – вообще ничего. Я сажусь и работаю. Все идеи из головы.
– Какой художник, по вашему мнению, переоценен, а какой недооценен?
– Переоценен, я думаю, Рафаэль. Пусть он на меня не обижается. Недооценен – Виллем де Кунинг. Очень интересный художник, он работает в полуфигуративном экспрессионизме.
“
Самая знаковая для меня работа – триптих «Золотой человек», «Бронзовый человек» и «Железный человек». Три века человечества.
– Что самое необычное вы видели в графическом дизайне за последнее время?
– Наверное, это Леонардо Сонолли. Он принимал участие в выставке плакатов к юбилею Маяковского, у него нестандартный подход к плакатам. Его минимализм часто сочетается с очень яркими цветами, это выглядит достаточно эстетично, не мейнстримно.
– Как создать что-то новое в дизайне, если все уже придумано?
– Или много думать, или вообще не думать. Иногда это может быть спонтанно, либо нужно наоборот приложить массу усилий.
– Что вы запрещаете делать своим студентам во время обучения? Есть ли у вас какие-то дизайнерские «табу»?
"Работаюработаюработаю" – вот такой статус стоит у Василия Бертельса в соцсетях. А фото – его подтверждает
— Разработка шрифтов — даже не мечтайте. Это наивысший пилотаж, который только может быть в графическом дизайне. Никто на нашей кафедре не обладает необходимой компетенцией, включая меня. Шрифты придумывают особые люди, которые учатся для этого минимум два года, а некоторые и четыре. Это невероятно сложная область деятельности, как технически, так и визуально. Все делается на глаз, нет никаких алгоритмов. Очень много технических нюансов, особенно на кириллице. И второе — никогда не говорить «нравится» или «не нравится» относительно дизайна. Он может быть «плохой», «хороший», «так себе», но он всегда объективен, медиадизайн в особенности. Его главная задача — как можно более комфортно донести информацию. Чем лучше дизайн, тем меньше на него обращают внимание.
– Кроме живописи, вы занимаетесь фотографией и даже созданием короткометражных постмодернистских фильмов. В чем различие между этими видами искусства?
– Это же все визуальное искусство. Снимать быстрее, монтировать интереснее, потому что там подключаются еще два фактора: движение и звук. Их сочетание – очень интересный элемент.
– А вы никогда не думали полностью уйти в видеоискусство?
– Видеоарт я терпеть не могу. «Видеоарт должен быть обязательно плохого качества и обязательно скучным», – это мне сказала специалист по видеоарту. А я не люблю однообразие. Так что для меня это лишь хороший способ переключиться.
– Какое произведение вашего авторства вам нравится больше всего?
– Вообще чаще всего на такие вопросы отвечают по-дурацки: «Это все мои дети! Я их люблю одинаково!» (смеется) Возможно, вы ее не видели, но самая знаковая для меня работа – триптих «Золотой человек», «Бронзовый человек» и «Железный человек». Три века человечества.
– Вопрос на творчество и воображение. Если бы вас попросили провести редизайн «Макдональдса», как бы вы его сделали?
– Ну я точно оставил бы букву «М». Попытался бы сохранить некоторую отсылку к оригиналу, не так радикально, как поступили со «Вкусно – и точка». Но могло быть и хуже, они делали новый логотип в большой панике, поэтому справились вполне прилично. Вообще если есть минимум 20% отличия – это считается уже новым знаком, так что я бы сохранил привязку к оригиналу – оставил бы сочетание красного и желтого. Но сам я «Макдональдс» студентам крайне не рекомендую, всегда говорю им: «Поход в “Макдональдс” – выстрел в желудок».
Беседовали Софья Витько, София Шепель
Редактор текста: Полина Яновская
Фото из личного архива В. Бертельса, а также соцмедиа «Высшая школа журналистики СПбГУ» (https://vk.com/jf.spbu).