— Начиная с моего прапрапрадеда, архитектора (Карл Андерсон, автор здания шведской церкви Св. Екатерины на Малой Конюшенной и множества других построек в Санкт-Петербурге и за его пределами. — Прим. авт.) и заканчивая моими родителями, художниками, все связаны с изобразительным искусством. Отец, Александр Мажуга, — профессор, мама, Ксения Почтенная, — доцент, оба ведут книжную графику, эстамп, рисунок в Герцена. Их сокурсники преподают у нас в СПбГУ. Привет, Александр Ветрогонский, привет, Ольга Гурина! Я — преподавательский сынок, как раз заканчивал герценовский факультет ИЗО. И вот я вижу, как предки на даче почти каждый день выезжают на этюды, постоянно занимаются искусством. Вот они могут уехать куда-нибудь и привезти четыре работы: акварель, масло. Выставляются, постоянно и напряженно работают, члены Союза.

В нашей квартире в свое время был стеллаж — два метра шириной в два яруса, целиком забитый печатными досками двоюродного деда Олега Почтенного — это известный представитель Ленинградской школы эстампа. Много сотен работ! И вот когда вокруг тебя в таком объеме производится художественный продукт, ты думаешь: «Зачем ещё и я буду этим заниматься?» Но я все же пошел в некоторой степени по стопам родителей. И в студенческие годы надо было как-то зарабатывать на жизнь. А в 1995 году было редкостью, когда даже еще не имея диплома о высшем художественном образовании, ты еще и умеешь нажимать кнопки на компьютере. Это значило, что тебя оторвут с руками в редакциях, в дизайн-бюро, которые только начали тогда появляться. И вот ты уже «дизайнер». Садись за компьютер и делай! Ну, и учись, естественно. Я посчитал, сколько лет я в индустрии — 28 лет. Жуть! Нынче зарабатываю больше на вещах, связанных с мультимедийным дизайном. Последние лет 10 мне стала интересна видеографика. Графических дизайнеров много. Тех, кто умеет что-то подвижное сделать, работать со звуком — меньше.

— Люди говорят: «Вы творческий человек, у вас творческая профессия». Меня от этих словосочетаний слегка коробит: от них веет высокомерием и навешиванием ярлыков. К тому же, моя работа часто не про творчество, это в чистом виде выполнение чужой задачи. Есть заказчик, он хочет такое, ему надо сделать так. До свидания, творчество! Хотя, конечно, и графика, и видео — это все же не так уж и скучно.

— А вот преподавание — творческий процесс! Это здорово, это часто импровизация, потому что к каждому студенту надо найти свой подход. Ребята талантливые, работоспособные. Но их нужно заинтересовать и мотивировать. Не всех, конечно, удается.

— Мне нравится всякая техника, я построил дома вполне приличную студию, где много всяких штучек, оборудования. Могу что-то сам починить, разобрать и даже собрать обратно. Из двух нерабочих камер, например, одну рабочую. Мне нравится, что-то, чем я занимаюсь, тесно связано с технологиями. Конечно, особенно нравится делать что-то на стыке музыки и видео. Для себя что-то сделать: написать музыку, придумать сценарий, снять. Допустим, какой-нибудь современный среднестатистический видеоклип — это прямо полотно, произведение, где музыка с видео завязана в единое целое, и одно без другого сильно проигрывает. Такого много. Хочу так же. Ну, а сверстать что-нибудь, включая видео, или нарисовать в векторе — это для меня просто, и это кормит.

— Когда-то был «Живой журнал», его вели многие, было такое понятие — «тысячник». У тебя тысяча френдов — и ты почти звезда. Возможно, и по этому поводу был сформирован такой порог в законе, когда тираж 1 тыс — ты СМИ. Сейчас, конечно, все изменилось. 1 тыс подписчиков — ничто. У современного блогера и сто тысяч — маловато. Я тоже что-то писал в Livejournal, набрал 300 подписчиков. Однако в какой-то момент я почувствовал, что это какая-то подростковая возня — выставлять напоказ свои переживания обо всем на свете. Удалил. Нет ни журнала, ни блога. Хотя, конечно, у меня есть и темы, и возможности, чтобы начать публиковать что-нибудь.

Допустим, мы с отцом занимаемся нашим домом за городом. Большим, в три этажа, который мы построили своими руками, начав с железобетонного цоколя и закончив сложной формы кровлей. Узкий профессионал сделает, возможно, лучше, но я умею заливать и правильные бетонные фундаменты, и крышу с соблюдением технологий покрыть металлочерепицей могу самостоятельно. Знаю, как построить конвекционный камин, чтобы не дымил и грел. Нынче у меня, как у печника, пятый объект по счету — старинная финская печь в доме по соседству, которую мне пришлось переложить наполовину. Сейчас облицовываю ее плиткой ручной работы, которую делает моя сокурсница и коллега. Ну и паровое отопление в нашем доме — пришлось освоить специализированный софт, рассчитать проект, все собрать. 14 радиаторов! Посмотрим, наверное, к зиме заработает.

Итог — я могу снимать про все это и публиковать. Обычные полезные «советы бывалого», хотя таких блогов огромное количество. Но! Это целый процесс, которым надо заниматься. На это надо тратить кучу времени, надо ставить камеры, снимать, монтировать, продюсировать. Есть множество замечательных блогов, когда люди вот именно так и делают. Зачем плодить еще сущности?

— Мы играем электрофолк. В танцевальной манере обрабатываем кельтскую и скандинавскую музыку. Считаю, что так, как мы, делают мало: с живыми инструментами поверх плотной электронной фактуры. Традиционалисты пишут нам отличные комментарии: «Ваше безобразие долго не выходит из головы, девушки выбегают из зала с заболевшими от громкости ушами». Это успех! Однако организаторы всяческих фестивалей смелы настолько, что иногда все-таки зовут нас с нашим неформатом. Шутка ли — кельтский прогрессив-транс с дабстепом!

Инструментальная музыка, тем более такая, не очень популярна в нашей стране, поэтому коммерческого успеха мы иметь не будем. Всё в основном, ради удовольствия. Вот бы SMM, таргет этот настроить, выпустить третий альбом, наконец, заработать кучу денег и «другие сказки народов мира»! Но все же и «халтуры» иногда случаются, и Алису можно попросить нас запустить.

Еще я десять лет отыграл в группе, которая занималась обработкой корневого русского фольклора. Всё живое, состав десять человек. Три девушки на вокале из консерватории, этномузыкологи, известные музыканты, все серьезно. Это вполне работа, когда, например, на неделю выезжаешь в Москву на Масленицу и играешь каждый день на Манежной площади. За гонорар, естественно. Не устаю вспоминать эту историю, когда некие веселые дамы подходят под сцену и говорят: «Давай народную нашу!» А мы им: «Так мы и так народное, собственно, играем». Оказалось, хотели услышать «Виновата ли я?». Скоро, надеюсь, выпустим переиздание альбома 2018 года на виниле, группа «Тесто». Обложку только что доделал.

Людям моего поколения, возможно, что-то скажет название «Зимовье зверей», где дела были настолько хороши, что я имел по этому поводу запись в трудовой и получал зарплату. Флейтистом. Люди еще постарше, возможно, кивнут, услышав имя Альберта Асадуллина, которому я какое-то время назад аккомпанировал. Или Марины Капуро, у которой я играю сейчас.

— Я был маленьким мальчиком, горланил песни, как многие дети. Видимо, делал это со слухом, поэтому родители меня, пятилетнего, отдали в подготовительную музыкальную школу. Через два года спросили, буду ли продолжать? Бросать было обидно. На какой инструмент хотел пойти? Хорошо помню, как меня как-то повели в Кировский театр. В антракте в оркестровой яме я увидел флейту. Она, сияя, лежала, оставленная музыкантом. Конечно, захотелось такую же! Сдал экзамены, поступил в музыкалку. А там случился недобор на кларнет. Пришёл кларнетист меня уговаривать перейти к нему в класс. Говорил, что флейта — девчачий инструмент. Но я хотел эту блестящую дудку. Несмотря на то, что досталась мне поначалу совсем не такая красивая — казенная «ленинградка», я школу закончил, и, как часто бывает, флейту забросил. При этом преподаватель меня уговаривала позаниматься еще годик, поступать в училище. Но я решил, что мне эта музыка нужна только для общего культурного образования, и пошел рисовать.

Учился уже на первом курсе. Была, конечно, студенческая компания, при ней — знакомые музыканты. Позвали что-то с ними сдудеть по старой памяти. Ну и жизнь моя раздвоилась: играли по-любительски мудрёный джаз-рок, имели небольшой успех, вылезли даже как-то в эфир на ТВ. А сцена-то — наркотик, уже и не отвертишься. Не могу не похвастаться личным рекордом, когда мы сыграли для 45 тыс человек в Уфе на фестивале «Сердце Евразии» несколько лет назад, конечно, уже с другой моей группой. Страшно до жути, но и адреналин, конечно. Безусловно, в такой двойной жизни есть и плюсы, и минусы. Но мне до сих пор нравится.

— Враги? Ни в коем случае. Я вообще за технологический прогресс. Известен факт, когда программисты заставили компьютер просчитать все возможные комбинации нот в одной тональности. Это были Дэмиен Риэл и Ноа Рубин, последовательность из восьми нот с ритмом в 12 ударов, выложено на GitHub. Получается, как в игре в шахматы — компьютер вроде бы невозможно переиграть. Но если его расценивать как инструмент, к которому можно приложить свои «случайные числа» — творческую энергию и вдохновение, все складывается! Помню, как стали появляться графические планшеты, и все те же традиционалисты стали утверждать: «Все, умерла живопись! Скоро бездушные машины нас захватят!» Никто никого не захватил. А мама, например, постоянно использует два своих «вакома» и уникальна в своем умении и стиле.

Считаю, что появление искусственного интеллекта — это следующий рывок эволюции. Это тоже очень крутой инструмент, который, конечно, не надо пытаться «побеждать», а вот эффективно использовать — надо. Знаешь, как запрос составить, — и вот тебе отличный технический текст или перевод. Не подстрочник, как раньше. Чуть причесал — и готово, в пару кликов. Шаблоны, пресеты, генераторы случайных чисел. В электронной музыке теперь вообще все завязано на саунд-дизайне, на тщательном вышивании с помощью эффектов, создающих сверхсложную фактуру. Раньше так было невозможно сделать. А сейчас — пожалуйста: пара кликов, тебе машина что-то подсказала, что-то, например, гранулярно сгенерировала. И ты это берешь в свои руки, руководишь и направляешь, связываешь с чем-то живым — и получается уже что-то не похожее на то, что у других.

В итоге важен вопрос, от кого исходит творческая энергия — от тебя или от машины, искусственного интеллекта? Вроде искусственный интеллект пока не очень способен осознавать себя и творить, хотя такую возможность уже допускают сами создатели ИИ. Но будем считать, что мы на пороге сингулярности, когда хотя бы в плане творчества мы сольемся с машиной воедино. Пока же забавно побеседовать иногда с ИИ-чатом: «Привет! Сгенерируй мне макет афиши 594×420 с электронной флейтой в стиле „киберпанк“!» А в печать я подготовлю его, так и быть, сам. CMYK, 300 DPI, вылеты по 3 мм.