– У меня не было чётко сформулированной мечты. Мне хотелось понять, что такое университет, университетская жизнь. Конечно, хотелось получить профессию. Мне всегда была интересна сфера международных отношений. Я слабо представляла своё профессиональное будущее в момент поступления. Так часто бывает, и я не исключение. У меня был большой познавательный импульс: очень хотелось разобраться – это как раз была моя стартовая точка.

– В моей семье есть представители, которые связаны именно с академическим знанием. Мой двоюродный дедушка – доктор физико-математических наук, известный в своей области. Определённая склонность к науке у меня была. Но надо сказать, что когда я поступала, то не думала о научной карьере. Эта мысль пришла ко мне ближе к поступлению в магистратуру.

– Честно, поступая на журфак, я не была уверена, что работа журналистом в привычном понимании для меня. Моя мама – главный редактор муниципальной газеты в небольшом городе. Мои представления о том, что представляет из себя журналистская деятельность, были максимально реалистичные. Понимая плюсы и минусы профессии, в момент обучения я не была уверена, что плюсы перевесят.

У меня была установка: получить профессию и ответить для себя на вопрос о том, смогу или нет. После прохождения производственной практики во время обучения меня попросили остаться. Это был ответ: «Да, смогу работать журналистом». Но червячок сомнения «А действительно ли я именно практикующий журналист» разросся, когда я поняла, что эта работа требует другого человеческого склада. Она требует скорости, оперативности и зачастую вынуждена быть поверхностной. Это вступало в противоречие с моим внутренним ощущением, как нужно работать с информацией. Мне гораздо ближе более медленный, аналитический подход. В этом смысле академическое направление дало такую возможность – описывать мир, его явления с глубокой точки зрения.

– Я могу признаться, что на первом курсе была на вашем месте. Но меня этот предмет вдохновил своей сложностью, это был вызов, который я не могла пропустить. Это же чистое интеллектуальное удовольствие, когда приходишь на лекцию и не понимаешь половину терминов, которые звучат. Можно идти сокрушаться по этому поводу или прийти домой, взять словарь и разобраться, что они все-таки значат. Было интересно проникнуть в сущность предмета, меня тогда поразила его мультипарадигмальность. В нём столько всего: и психология, и социология, политология, теория вероятности – всё, что хочешь. После школы такой мультидисциплинарный подход – это выход совсем на другой уровень знаний.

– Основы теории коммуникаций дают понимание, как устроена коммуникация, с какими проблемами мы сталкиваемся в процессе. Человек начинает коммуницировать в раннем возрасте, осваивает речь, копируя опыт тех, кто находится рядом на неосознанном уровне. Научившись коммуникации таким образом, мы не получаем автоматически способности осмыслять критически наши навыки. Часто у родителей не хватает нужных компетенций общения. Вырастая, мы сталкиваемся с проблемами: мы не понимаем близких, они не понимают нас. Так же в деловом общении на работе или с друзьями.
Для этого на ОТК мы разбираем проблемы негативных барьеров. И чем дольше вы в этой сфере находитесь, тем больше понимаете, насколько часто мы с ними встречаемся. Если смотреть на теорию коммуникаций с этой точки зрения, можно пытаться спрогнозировать, какие могут быть барьеры и как их избежать, как помочь собеседнику понять меня и как мне правильнее понять его. Это в жизни очень помогает. Тогда меняется качество жизни за счёт того, что меняется качество общения.

– Мы действительно затрагиваем тему с манипулятивными технологиями, только не в рамках теории коммуникации, а других предметов. Однако когда понимаешь, как работает нативная технология, видишь и ограничения, которая она в себе заключает. Манипуляция – это инструмент достижения цели в короткой перспективе. А если ты заинтересован в выстраивании долгосрочных качественных отношений в любой сфере, то твоя задача – избегать таких технологий.

– Нет такого приёма, чтобы посмотрев на человека, можно было бы быстро считать его невербалику, тут же нарисовать психологический портрет и составить в голове набор слов, которые нужно произнести, чтобы он отреагировал так, как нужно вам. Это невозможно. Любая успешная коммуникация требует определённого времени. Нужно понять, на что человек ориентирован, какие у него установки и чего он хочет. Мы не можем заставить, мы можем что-то предложить, заинтересовать. Конечно, если мы не говорим об авторитарных отношениях, например, с начальником: он отдаёт приказ, подчинённый – выполняет. Тут не нужно рефлексировать, искать гибкие ходы.

Если мы говорим о симметричных отношениях, то здесь может помочь только расшифровка человека как коммуниканта и попытка понять, почему он реагирует именно так. Всё, что мы говорим, не просто слышится человеком. Он воспроизводит, декодирует наши сообщения, основываясь на ряде собственных параметров, начиная от того, в каком настроении он нас слушает, заканчивая тем, какое у него образование, из какой он семьи и к какой культуре общения он привык.

Чем лучше мы считываем эти параметры, тем выше вероятность, что попадём в точки, которые человеку будут интересны. Нужно быть внимательными и отслеживать реакцию собеседника. Если вы сталкивались с продажниками, которые предлагают что-то купить, наверняка замечали, что они крайне наблюдательны и быстро отслеживают вашу реакцию. Их задача – направить вас по такому пути, в финале которой будет покупка их продукции. Чтобы достигнуть своей цели, нужно научиться правильно и быстро оценивать реакции собеседников.

– Конечно, они этому обучаются. Это определённый навык, который постепенно нарабатывается. С моей точки зрения, проще эту коммуникацию своевременно обрывать. Чем более решительно, но вежливо вы прекратите взаимодействие, тем больше у вас шансов сэкономить психологические силы. Но если вы хотите посоревноваться, кто из вас лучший психолог, можно, конечно, и с ними общаться. Только перед этим надо чётко обозначить, что вы видите их манипуляции. Когда они понимают, что вы всё знаете, им становится неинтересно. Они видят, что вы не готовы следовать их инструкциям, и своей цели они уже не добьются

– Я не соглашусь. У нас есть школьники и студенты, заинтересованные в науке. Но все-таки проблема определённого поколенческого разрыва заметна. На нашей кафедре в основном преподаватели старшего поколения и мои ровесники. Конечно, нам не хватает молодёжи на кафедре. Хотелось бы, чтобы молодые люди шли к нам, в науку. Но это требует сильной внутренней мотивации.

Мне кажется, мы вообще всё реже видим примеры горения каким-то делом, когда человек совершенно точно знает, в какую область он хочет идти. Вариантов много, и мы всё время думаем, какой выбор сделать, не проиграем ли мы, если сделаем этот выбор, а не другой. Чтобы определиться, безусловно требуется время, а нам хочется всего сразу. И мы пытаемся пробовать, искать себя. Благо, у нас есть такая возможность. Но ощутимо, что раннего определения, уверенности в своем дальнейшем пути гораздо меньше, чем у предыдущих поколений.

Так устроен мир, и в наших силах только вдохновлять, привлекать и вовлекать молодое поколение. Тем не менее у нас есть студенты, которые тянутся к науке. Дмитрий Петрович Гавра недавно организовал научный кружок и провёл научную практику. Много ребят пришло, которые предпочли решать научные проблемы. Было очень приятно от того, что им это действительно интересно.

– Вопрос звучит так, как будто профессора – это такие какие-то особые люди с особым времяпрепровождением. Я не скажу за профессоров, потому что я не профессор, к большому сожалению моего начальства.

Дело в том, что я не просто преподаватель, но ещё и мать, и жена, поэтому так же много времени провожу с семьёй. В этом году моя дочь пошла в первый класс, поэтому появилась масса активностей, которые тоже приходится контролировать.

Если говорить о том, что доставляет удовольствие с точки зрения отдыха, то это, конечно, поездки, путешествия, прогулки на велосипедах и самокатах. Я люблю Финский залив и Курортный район, там есть побережье с чудесными велодорожками. Моё сердце навсегда приковано к этому месту. И, разумеется, чтение. Без этого не получается, ведь если ты в науке, то ты постоянно что-то читаешь. Остальное по обстоятельствам: может быть, общение с друзьями, но не настолько часто, насколько это можете позволить себе вы. Посещаю культурные мероприятия, выставки.

В настоящий момент у меня есть сильная потребность в каких-то визуальных впечатлениях. Мы недавно ходили в Манеж на выставку, посвященную балету. Очень понравилось. Это качественно сделанный коммуникационный продукт.

– Сложно сказать однозначно, бывают разные периоды. Сейчас мы особенно заняты, потому что наши дипломники готовятся к защитам. Это напряжённое время, когда нашим студентам требуется максимальная поддержка: читаем их тексты, пишем отзывы, репетируем выступления. Сейчас как будто не до развлечений. Февраль, март у меня более менее спокойные. Могу себе позволить устроить выходные, посвятить себя любимым активностям. Так что универсального ответа нет: всё зависит от того, как распределена нагрузка.

– Не то, чтобы мечтаю. Моё намерение сложно так позиционировать. Но я нахожусь в поиске темы для докторской диссертации. Я понимаю, что это важный и необходимый следующий шаг, поэтому мои научные устремления сейчас связаны с этим.

– У меня есть свои дисциплины, которые надо развивать, и, конечно, в моем плане есть масса позиций, которые нужно сделать. Мне действительно хочется написать учебное пособие по истории связей с общественностью, у меня уже достаточно накопилось, что хотелось бы сказать.

– Дмитрий Петрович – потрясающе разносторонний человек. Когда я смотрю на него, при всей разнице в возрасте, я искренне удивляюсь той энергетике, которую он излучает, и тому огромному количеству направлений, которые он реализует.
Когда думаю, а смогла ли бы я тянуть весь этот объём, то понимаю, что скорее нет, чем да. Размах его деятельности меня поражает. Он мой учитель, я его воспринимаю как своего наставника. В этом смысле мне хотелось бы продолжать развивать то дело, которое он начинал. В сфере теории коммуникации точно.

– Вообще, хорошо было бы мне тоже иметь человека, который бы ходил и говорил: «А ну соберись, давай делай, делай срочно вот это, и вот это, и вот это» . Я студентов понимаю, конечно. Нагрузка большая. Но она никогда не будет уменьшаться. Только расти. И как бы тяжело вам ни казалось сейчас, через пять лет вы посмотрите назад и подумаете: «А как легко тогда жилось… Как было отлично, а вот сейчас…» Эти слова обязательно придут вам на ум. Через пять лет, ещё через пять лет, и ещё через пять лет. Поэтому, коллеги, тут дело такое – привыкайте.